Лейб-Гвардии 1-й Стрелковый Его Величества полк

Россия. Гражданская война, эмиграция в Париже, Франции и Италии.

Лейб-гвардии 1-й стрелковый полк был возрожден в Добровольческой армии. Летом 1919 года составлял роту в Стрелковом батальоне 2-го Сводно-гвардейского полка, 12 октября 1919 г. вошедшую в 1-й батальон в Сводном полку Гвардейской стрелковой дивизии.

Командир роты: штабс-капитан Григориянц (убит 1-5 октября 1919г.). В Русской Армии с августа 1920 составлял роту в 4-м батальоне Сводного гвардейского пехотного полка.

Полковое объединение в эмиграции:
председатель — полковник А.И. Джулиани (Флоренция),
полковник О.И. Пантюхов;

секретарь — поручик А.П. Чубаров, капитан В.И. Гранберг (к 1962); старейший стрелок — генерал-майор В.К. Поландер,

председатель Суда чести — генерал-майор Э.Л. Левстрем,
член суда — генерал-майор Н.И. Назанский,

представитель в Париже — генерал-майор В.А. Мустафин,
представитель на Европу (к 1962) — шт.-кап. бар. Н.А. Бенингсгаузен-Будберг.

В 1949-1951 гг. в объединении состояло 5 человек (в т. ч. 1 в Париже), в 1958 — 7.

Издавало «Полковое оповещение Лейб-Гвардии 1-го Стрелкового Его Величества полка» (вышло 20 номеров).

Воспоминания:

• Джулиани А.И. «Штабс-капитан армейской пехоты Аксюта, командир 3-й роты Запасного батальона Лейб-Гвардии 1-го Стрелкового Его Величества полка», 1928г., читать…
• Джулиани А.И.»Часовой у Часовни на плацу Запасного батальона Л.Гв. Стрелкового Его Величества полка в Царском Селе.», 1928 г., читать…

Запасной батальон в 1917 г., ч.1
Штабс-капитан армейской пехоты Аксюта, командир 3-й роты Запасного батальона Лейб-Гвардии 1-го Стрелкового Его Величества полка.
Одновременно с выступлением гвардейских стрелковых полков на театр военных действий в 1914 году, были сформированы, согласно мобилизационному плану, два запасных батальона гвардейской дивизии, долженствовавшие комплектовать убыль всех четырех гвардейских стрелковых полков.
Вскоре после начала войны выяснилось, что и запасные батальоны гвардейских частей не в состоянии были пополнять убыли целиком убыль своих полков, действовавших на фронте, вследствие чего, начальник гвардейских запасных частей генерал-лейтенант Чебыкин, по собственной инициативе, сформировал еще три номерных гвардейских запасных батальона для беспрепятственного пополнения убыли в тех случаях, когда средствами запасных батальонов гвардейских полков это не представлялось возможным. В дальнейшем вопрос этот был решен более целесообразно, а для гвардейских стрелковых полков решено было также иметь каждому свой запасной батальон.
В начале мая месяца 1916 года последовало распоряжение о переименовании 1-го гвардейского запасного батальона, во главе коего я состоял, в Запасной батальон Лейб-Гвардии 1-го стрелкового Его Величества полка. Кроме нескольких коренных офицеров и унтер-офицеров полка, на формирование батальона я получил еще из расформированных номерных гвардейских запасных батальонов – 22 прапорщика и две роты целиком, в том числе и роту коей командовал штабс-капитан Аксюта.
Штабс-капитан Аксюта сын сельского дьякона, дослужившегося до сана священника. По окончании Тифлисского военного училища Аксюта вышел в один из армейских полков Кавказского военного округа, где прослужил до чина штабс-капитана. Затем перешел в кавказскую милицию, но за несколько месяцев до войны – ушел из нее.
По мобилизации армии очутился в номерном запасном гвардейском батальоне в г. Ораниенбауме. Имел родственников на Кавказе и за время нахождения в запасном батальоне ездил в отпуск в г. Тифлис.
Внешний вид этого офицера был невзрачный, малого роста, худой брюнет, вечно мерзнувший, ходил точно крадучись и в глаза никогда не смотрел. Приведенная им рота до того молодцевато выглядела и умело была представлена, что я решил, по совету полковника Шестерикова (заведовавший хозяйственной частью) не разбивать ее, а оставить целиком с ее командиром, наименовав ее 3-й ротой вверенного мне батальона. Правда какой-то внутренний голос подсказывал мне не делать этого, но полковник Шестериков рассеял мои сомнения. Штабс-капитан Аксюта дело свое знал, рота была в полном порядке и одною из лучших по стрельбе, так что я стал ценить его как хорошего и полезного работника. Одно только бросалось в глаза – это то, что штабс-капитан Аксюта всегда держался отдельно от офицеров полка, вернее их чуждался, но как я, так и полковник Шестериков приписывали это болезненному его самолюбию. Откровенно скажу, что коренные офицеры полка относились к армейским офицерам свысока, забывая что на них держалась вся тяжелая и ответственная работа, которую они несли самоотверженно и добросовестно. Но все же я был далек от мысли подозревать штабс-капитана Аксюту в либерализме, а тем более думать, что он принадлежал к социалистическому элементу. Вскоре однако мне пришлось уже заподозрить его в революционности и поводом к сему послужило следующее обстоятельство. В середине февраля 1917 года вспыхнула на экономической почве, крупная забастовка на Колпинском заводе и я получил приказание , по телефону, немедленно отправляться туда 2-мя ротами и занять завод. Прибыв на место, я, по обстоятельствам рабочего движения, принужден был послать одну роту в Усть-Ижору и одновременно приказал поручику Деревицкому передать по телефону в батальон полковнику Шестерикову о высылке мне, немедленно полуроты от дежурной роты. Помню, что посланный с этим поручением доложил мне, что полурота уже выступает. Однако ожидаемые стрелки не прибыли, хотя по времени могли быть уже давно в Колпине. Тогда я сам пошел переговорить по телефону с полковником Шестериковым и узнал от него, что через ¼ часа после моего приказания выслать полуроту, явился штабс-капитан Аксюта и доложил об отмене этого приказания как бы от моего имени. К сожалению, последовавшие за сим события помешали выяснить обстоятельства такого образа действий штабс-капитана Аксюты.
Затем были еще в разных местах заводские забастовки, но ликвидировались они быстро с появлением войск. Но вот наступило 25 февраля и в Петрограде вспыхнула всеобщая забастовка. Утром 26го , по приказанию начальника гвардейских запасных частей, я послал в столицу роту А учебной команды под начальство и поручика Гиршфельда (250 винтовок) с учебным пулеметом, каждый стрелок был снабжен 220 патронами.
В этот же день я принимал в офицерском собрании, на даче Малиновского, бывшего командира полка генерал-майора Левстрем и вновь назначенного полковника Крейтон. Ужин затянулся до утра. Генерал Левстрем около 12 часов ночи уехал, а С.Н. Крейтон остался до 5 ч. Утра. Спохватились что нет штабс-капитана Аксюты, начали его искать, но нигде не могли найти. Послали на квартиру, но и там его не оказалось. Потом узнали уже, что он отправился к себе в роту и поднял людей неизвестно с какой целью. Его 3-я рота была вне расположения батальона и помещалась в артиллерийском манеже, совершенно отдельно, хотя и рядом с батальоном и отделялась от него дровяным двором.
27 го февраля утром я получил, по телефону, донесение лично от поручика Гиршфельда в котором он сообщал, что рота его, по прибытию в Петроград, принуждена была открыть огонь по мятежникам, остановила у большого театра автомобильную команду, взбунтовавшуюся одной из первых, затем вел бой на миллионной улице с ротами Лейб-Гвардии Волынского полка и наконец заняла главную телефонную станцию на Большой Морской улице. Потери были два убитых и несколько раненых стрелков. Поручику Гиршфельду удалось захватить на Малой Морской улице два блиндированных автомобиля и очистить на время Гороховую улицу от мятежников. 27-го днем поручик Гиршфельд просил подкрепления, а главное патронов, которых оставалось лишь по две пачки на стрелка.
По распоряжению Царскосельского коменданта – генерала от артиллерии Осипова – 27 го утром были отправлены две роты в Царскую Славянку, дабы в случае наступления со стороны Колпина, чего ожидали, преградить путь бастующим рабочим: 1-я рота под командой штабс-капитана Рагозина и 4-я рота под командой поручика графа Мстислава Гудовича. В батальоне оставалось 250 винтовок в учебной команде Б и 40 укороченных винтовок в полицейской команде. Выбора не было; в подкрепление к Гиршфельду пришлось послать штабс-капитана Аксюту.
Призвав последнего, в присутствии полковника Шестерикова, подробно изложил ему инструкцию и приказал «во чтобы то ни стало» пробраться к пор. Гиршфельду и передать ему патроны, а затем поступить в распоряжение Начальника гвардейских запасных частей. Помню как Г.А. Шестериков мне заметил «Аксюта не очень доволен твоим приказанием!» Действительно он плохо скрывал свое смущение.
Лично провожал эту роту на вокзал. Люди были в порядке и весело выглядели; сам штабс-капитан Аксюта подбодрился и казался заинтересованным в исполнении данного ему поручения. Около часу ночи получил, по телефону, от него донесение «Встреченный сильным огнем рот запасного батальона Лейб-Гвардии Семеновского полка при выходе из Царскосельского вокзала раз(?)жал два взвода в цепь, но терпя потери и не в силах продвинутся вперед – отступил на 11ю версту; имею убитых и раненых, тяжело ранен корнет Тимофеев». Немедленно ему ответил: «Обходными путями обязательно пробраться на Большую Морскую и передать патроны Гиршфельду и стать под его команду». Больше от штабс-капитана Аксюты донесений не получал. Рано утром 28-го числа явился ко мне сам штабс-капитан Аксюта и доложил, что пробраться к Гиршфельду ему не удалось, что ночь провел на 11й версте, а теперь привел роту в Царское Село. Как удалось выяснить потом, от офицеров бывших с ротой штабс-капитана Аксюты, сей последний выведя роту из Царскосельского вокзала, сам пошел в телефонную будку вокзала и там находился все время, пока не приказал роте отступать на вокзал и погрузив людей отвел эту роту сперва на 3-ю версту, а затем на 11-ю откуда и возвратился в Царское Село. Оправдания и объяснения данные мне штабс-капитаном Аксютою были настолько сбивчивы и слабы, что я его арестовал, приказав вместе с тем, подать подробный рапорт-отчет о своих действиях. А за неисполнение долга и точного приказания – предал его суду. Пришлось посадить домашним арестантом, так как Дворцовая гауптвахта была переполнена арестованными прапорщиками. Выходя из моей квартиры, после упомянутого выше разговора, штабс-капитан Аксюта сказал «Господин полковник, время покажет кто из нас исполнял свой долг». Батальонный адъютант прапорщик Мундель отвел арестованного на Малиновскую дачу, где Аксюта занимал квартиру капитана Мешетича. Один часовой был приставлен к парадному входу- другой к черному. По слухам, правда не проверенным, к арестованному, около 5 часов дня пробрался поручик Порохин, пользуясь тем, что в этот день домашний караул был от 2-й роты, в коей состоял Порохин. Порывался пробраться к штабс-капитану Аксюте и прапорщик Ратьков-Рожнов, но его не пропустили, но записку от него передали арестованному, который через денщика прислал ему ответ.
Около 8 часов вечера того же дня батальон взбунтовался. Начались выступления отельных рот то в одном, то в другом месте расположения батальона и принимая меры к ликвидации этих безобразий я два раза видел силуэт штабс-капитана Аксюты позади бунтовавших стрелков. Управлять даже верными долгу людьми скоро стало совершенно невозможным. На подробностях здесь не останавливаюсь, так как дни восстания в батальоне будут изложены, по возможности подробно, в отдельном описании, со временем.
В батальоне сорганизовался совет солдатских депутатов. Половина батальона избрала командиром штабс-капитана Рагозина, другая половина – штабс-капитана Аксюту. Вероятно чтобы выйти из этого положения, ко мне пришла депутация унтер-офицеров с предложением вести батальон в Государственную Думу присягать временному правительству, тогда мол оставят командиром батальона, так якобы желают коренные стрелки. Я на отрез отказался, напомнив унтер-офицерам что для стрелков Его Величества подобная присяга является изменой Державному Шефу и Государю наследнику и что я изменять своей присяге не стану. Слова мои, на мгновение, их смутили. С тем же почти предложением, немного позже, приходил ко мне и поручик Порохин, увещевая считаться с совершившимися событиями, но я попросил его удалиться, вновь заявив, что изменять присяге не стану. Избранный командир штабс-капитан Рагозин повел батальон в Думу, а штабс-капитан Аксюта, избранный начальником хозяйственной части его сопровождал. Что произошло в Петрограде – мне неизвестно, но по возвращении роли их перераспределились- командиром стал штабс-капитан Аксюта, а начальником хозяйственной части штабс-капитан Рагозин.
1-го марта штабс-капитан Аксюта собрал всех офицеров (*) и строжайше воспретил им иметь какие-либо сношения непосредственно, или через жен, со мною и полковником Шестериковым, — это было офицерами исполнено в точности. Одновременно штабс-капитан Аксюта подписал записку об моем аресте «за сопротивление воле народа», которая была мне предъявлена 1-го марта вечером, унтер-офицером 2й роты Беловым, при моем аресте стрелками на Царскосельском вокзале в Петрограде, с предписанием вернуться в Царское Село.
*В помещении здания кинематографа, в котором накануне я собирал офицеров по возвращении от инспектора гвардии Великого князя Павла Александровича, чтобы объявить благодарность за отличный смотр батальона 15 февраля.
По приказанию штабс-капитана Аксюты два унтер-офицера (из сельских учителей) были приставлены к командиру полка полковнику Крейтону неотлучно бывших при нем и жившими у него на квартире. В речах своих штабс-капитан Аксюта неоднократно напоминал стрелкам, что коренные офицеры полка являются «волками в овечьей шкуре» и доверять им не следует. Он принципиально отстранял их от всяких ответственных должностей и назначений. Доверием штабс-капитана Аксюты пользовались лишь: штабс-капитан Рагозин, поручик Порохин, поручик Генюк, одно время весьма популярный за свои передовые речи и поручик Ратьков-Рожнов. Этих офицеров он считал надежными и давал им ответственные поручения. При прибытии Государя Императора в Царское Село уже арестованным, штабс-капитан Аксюта, первый ответил Государю словами: «Господин полковник», чем хвастался впоследствии, утверждая что он всегда был социалистом, но время и обстоятельства не благоприятствовали это обнаружить.
Интересно отметить, между прочим, такой факт. Когда в декабре месяце 1916 года я представлял батальон Державному Шефу, фотограф снял группу офицеров в то время, когда Государь разговаривал с штабс-капитаном Аксютой; последний был столь этим обрадован, что заказал фотографу порядочное количество экземпляров снимка для рассылки своим родственникам и знакомым на Кавказе: «пусть мол знают что я имел счастье говорить с Царем, а то не поверят!».
Но, не смотря на свою популярность, при нем неотлучно находилось всегда два стрелка (из интеллигентов) , все время за ним наблюдавшие и о всех его действиях доносившие в совет солдатских депутатов батальона.
По Царскому Селу он разъезжал не иначе как на моей собственной пролетке со своими неизменными спутниками, на подножках пролетки.
В первые, отправленные им в полк маршевые роты, он назначил всех несочувствующих перевороту и значительное число надежных агитаторов.
Несомненно, что в составе Временного Правительства был кто-то хорошо знавший штабс-капитана Аксюту и считавший его надежным офицером, преданным новому направлению, так как только этим и можно объяснить то, ему т.е. штабс-капитану Аксюте была поручена ответственная задача набрать и организовать особый отряд стрелков из людей 1-го и 4-го Запасных батальонов для конвоирования Государя Императора в Тобольск. Поручение это он исполнил точно согласно инструкции данной самим Керенским. Кто из офицеров был назначен в означенный отряд мне не удалось узнать; знаю лишь, что кроме штабс-капитана Аксюты, произведенного в полковники, попал туда батальонный адъютант прапорщик Мундель (человек лет 40, служивший чиновником в Министерстве Внутренних дел и имевший чин статского советника, — человек далеко не из красных).
«Особый отряд», под начальством полковника Аксюты доставил Государя Императора в Тобольск и там оставался, до доставления Царской Семьи в Екатеринбург, неся охранную службу. Одно время, по дошедшим до меня слухам, штабс-капитан Аксюта имел большие шансы быть назначенным комендантом Петропавловской крепости в Петрограде, но пост сей получил, благодаря содействию генерала Половцева, штабс-капитан Л-Гв. 4-го Императорской Фамилии батальона Апухтин.
Хочу упомянуть еще одно обстоятельство, характеризующее личность штабс-капитана Аксюты. Незадолго до революции, скончалась в родах, его молоденькая жена, в лазарете, открытым на даче против полковой Церкви. Простить смерть жены доктору Ястребову, он никак не мог, считая его в этом главным виновником, несмотря на то, что доктор сделал все от него зависящее, чтобы ее спасти. И вот, как только власть перешла в руки штабс-капитана Аксюты, он отрядил команду стрелков обстреливать квартиру доктора Ястребова.
Когда я служил в штабе Главнокомандующего вооруженными силами на юге России, в отделе сношения с союзными армиями, то я узнал от майора британской армии Картера, пробравшегося в Таганрог от адмирала Колчака, что полковник Аксюта, попав в руки белых, спас свою жизнь тем, что сумел уверить начальство якобы ему известно место, где в г. Тобольске Царская Семья приказала зарыть важные документы и свои драгоценности и брался указать точно означенное место. Однако, вскоре он заболел сыпным тифом и умер в одном из лазаретов на Урале.
Составлено по личным воспоминаниям и сведениям переданным мне: 1) Лейб-Гвардии 1-го стрелкового Его Величества полка капитаном Колобовым, 2) его женой, 3) Лидией Федоровной Веревкиной и 4) Лейб-Гвардии 4-й стрелкового Императорской Фамилии полка поручиком Гартманом, отважившимся меня посещать во время моего ареста в 166 Эвакуационном лазарете в Петрограде.
А. Джулиани Флоренция 4 июля 1928 г.
запасной батальон в 1917 г.

Часовой у Часовни на плацу Запасного батальона Лейб-Гвардии Стрелкового Его Величества полка в Царском Селе.
Вследствие того, что полковая Церковь не вмещала и десятой части всех стрелков запасного батальона, пришлось соорудить, по ту сторону батальонного плаца, фронтом к офицерскому деревянному флигелю- бревенчатую часовню (шестигранную) в старо-новгородском стиле, с небольшим куполом из теся. Иконостас в ней был сделан из решетки белых (пик) с лавровыми золочеными венками и белыми георгиевскими крестами с георгиевскими же лентами, в стиле I империи. Стены часовни были на шарнирах и раскрывались во время службы. У часовни всегда стоял часовой (штабс-капитан Аксюта поспешил эту часовню продать Инженерной дистанции, которая обратила ее в киоск для прохладительных напитков и перенесла ее на Павловское шоссе позади Малиновской дачи.)
Часовой, поставленный на посту утром 28 февраля, стрелок учебной команды Лобняк, во время наступления вечером того же дня, цепи бунтующих на цепь учебной команду, очутился под двойным огнем, но поста своего не оставил. 1 марта его пришли сменять, он отказался сменяться, мотивируя отказ тем, что раз смещен командир батальона, по приказанию которого он поставлен на пост, то он исполнит приказание лишь Государя Императора. Долго его уговаривали, над ним смеялись и затем угрожали. Сам штабс-капитан Аксюта объяснял ему, что Царя нет, что командир – он и т.д., но стрелок Лобняк стоял на своем и с поста не уходил до утра 2-го марта, когда ему прочли и показали официальное отречение Государя.
Считаю долгом довести об этом до будущих поколений стрелков Его Величества. Несмотря на смутное время, смешение всех понятий о чести, долге службы и присяге, — нашелся же молодой стрелок до конца честно исполнявший свои обязанности
Честь и слава ему и начальнику учебной команды штабс-капитану Гиршфельду, сумевшему, в короткий срок, воспитать такого русского молодца-стрелка.
Передано мне лично капитаном Колобовым со слов старшего писаря Дегтярева. Об этом факте штабс-капитан Аксюта приказал молчать.
А. Джулиани. Флоренция 4 июля 1928

Архив Объединения Лейб-Гвардии 1-го стрелкового Е.В. полка (г. Париж, Франция) Набрано и опубликовано М. Блиновым (С). При использовании материалов активная гиперссылка paris1814.com/union-guard-1str обязательна.
Примечания от редакции:
Гиршфельд Николай Васильевич, сын генерала, штабс-капитан на начало 1917 года (по непроверенным данным в 1917 году дослужился до полковника), затем служил в гражданскую войну в Красной Армии как военцспец, позже работал в Киеве на военном заводе в 1934 году попал под репрессии, отсидел срок и скончался в Ленинграде в 1957 году. Имел 4 брата и сестру. Его (или мл. брата?) фотографии имеются без указания И.О. в архиве РГАКФД
Архив Объединения Лейб-Гвардии 1-го стрелкового Е.В. полка (г. Париж, Франция) Набрано и опубликовано М. Блиновым (С). При использовании материалов активная гиперссылка paris1814.com/union-guard-1str обязательна.
Приложения и комментарии.
Аксюта Федор Алексеевич, данные о его судьбе в Сибири расходятся
Джулиани А.И. см. биография подробнее…
Левстрем Эдуард Лаврентьевич, см. биография подробнее…
фото-приложение к статье, персоналии см. подробнее…

Музей, регалии, архив

Знамя полку было вручено 16 августа 1856 г., Георгиевское образца 1813 г. для Гвардии. Крест желтый, углы малиновые с белым пополам, шитье золотое. Навершие образца 1875 (Георгиевское Гвардейское). Древко черное. “ВЪ ВОСПОМИНАНIЕ / ПОДВИГОВЪ / РОССIЙСКОЙ / ГВАРДIИ”.

К началу Первой Мировой войны «оставались лишь клочья» (по фотографиям). После войны знамя было вывезено офицерами полка за рубеж, находилось в эмиграции.